Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже
балы даю.
Не успела она войти в залу и дойти до тюлево-ленто-кружевно-цветной толпы
дам, ожидавших приглашения танцовать (Кити никогда не стаивала в этой толпе), как уж ее пригласили на вальс, и пригласил лучший кавалер, главный кавалер по бальной иерархии, знаменитый дирижер
балов, церемониймейстер, женатый, красивый и статный мужчина, Егорушка Корсунский.
Кричат: „
Бал,
бал, веселость!“ — просто дрянь
бал, не в русском духе, не в русской натуре; черт знает что такое: взрослый, совершеннолетний вдруг выскочит весь в черном, общипанный, обтянутый, как чертик, и
давай месить ногами.
Автор признается, этому даже рад, находя, таким образом, случай поговорить о своем герое; ибо доселе, как читатель видел, ему беспрестанно мешали то Ноздрев, то
балы, то
дамы, то городские сплетни, то, наконец, тысячи тех мелочей, которые кажутся только тогда мелочами, когда внесены в книгу, а покамест обращаются в свете, почитаются за весьма важные дела.
Конечно, можно запрятаться к себе в кабинет и не
дать ни одного
бала, да ведь этим что ж?
По движениям губ и рук их видно было, что они были заняты живым разговором; может быть, они тоже говорили о приезде нового генерал-губернатора и делали предположения насчет
балов, какие он
даст, и хлопотали о вечных своих фестончиках и нашивочках.
Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три
бала ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил;
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur l’Abbé, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
В начале моего романа
(Смотрите первую тетрадь)
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
Я занялся воспоминаньем
О ножках мне знакомых
дам.
По вашим узеньким следам,
О ножки, полно заблуждаться!
С изменой юности моей
Пора мне сделаться умней,
В делах и в слоге поправляться,
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я
балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И
дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
У нас теперь не то в предмете:
Мы лучше поспешим на
бал,
Куда стремглав в ямской карете
Уж мой Онегин поскакал.
Перед померкшими домами
Вдоль сонной улицы рядами
Двойные фонари карет
Веселый изливают свет
И радуги на снег наводят;
Усеян плошками кругом,
Блестит великолепный дом;
По цельным окнам тени ходят,
Мелькают профили голов
И
дам и модных чудаков.
Не
дай мне Бог сойтись на
балеИль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я… какое дело мне?
Я верен буду старине.
— Иссосали мы тебя, Соня… Поля, Леня, Коля, подите сюда… Ну, вот они, Соня, все, бери их… с рук на руки… а с меня довольно!.. Кончен
бал! Г’а!.. Опустите меня,
дайте хоть помереть спокойно…
Помилуйте, не вам, чему же удивляться?
Что нового покажет мне Москва?
Вчера был
бал, а завтра будет два.
Тот сватался — успел, а тот
дал промах.
Всё тот же толк, и те ж стихи в альбомах.
Пораньше; съедутся домашние друзья
Потанцовать под фортопияно, —
Мы в трауре, так
балу дать нельзя.
Как обходительна! добра! мила! проста!
Балы дает нельзя богаче,
От рождества и до поста,
И летом праздники на даче.
Ну, право, что́ бы вам в Москве у нас служить?
И награжденья брать и весело пожить?
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я: в любви не будет в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах не все богаты, между нами;
Ну разумеется, к тому б
И деньги, чтоб пожить, чтоб мог
давать он ба́лы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И золотой мешок, и метит в генералы.
— Я советую тебе, друг мой, съездить с визитом к губернатору, — сказал он Аркадию, — ты понимаешь, я тебе это советую не потому, чтоб я придерживался старинных понятий о необходимости ездить к властям на поклон, а просто потому, что губернатор порядочный человек; притом же ты, вероятно, желаешь познакомиться с здешним обществом… ведь ты не медведь, надеюсь? А он послезавтра
дает большой
бал.
Страстей, широких движений, какой-нибудь дальней и трудной цели — не могло
дать: не по натуре ей! А
дало бы хаос, повело бы к недоумениям — и много-много, если б разрешилось претензией съездить в Москву, побывать на
бале в Дворянском собрании, привезти платье с Кузнецкого моста и потом хвастаться этим до глубокой старости перед мелкими губернскими чиновницами.
В Саймонстоуне я застал у нас большие приготовления к обеду и
балу, который
давали англичанам, в отплату за их обед и
бал и за дружеский прием.
— Эти комнаты открываются раз или два в год, — объяснял Ляховский. — Приходится
давать иногда в них
бал… Не поверите, одних свеч выходит больше, чем на сто рублей!
И однако, когда приехала институтка (погостить, а не навсегда), весь городишко у нас точно обновился, самые знатные наши
дамы — две превосходительные, одна полковница, да и все, все за ними, тотчас же приняли участие, расхватали ее, веселить начали, царица
балов, пикников, живые картины состряпали в пользу каких-то гувернанток.
Наконец однажды на
бале у польского помещика, видя его предметом внимания всех
дам, и особенно самой хозяйки, бывшей со мною в связи, я сказал ему на ухо какую-то плоскую грубость.
Вообще поляков, сосланных на житье, не теснят, но материальное положение ужасно для тех, которые не имеют состояния. Правительство
дает неимущим по 15 рублей ассигнациями в месяц; из этих денег следует платить за квартиру, одеваться, есть и отапливаться. В довольно больших городах, в Казани, Тобольске, можно было что-нибудь выработать уроками, концертами, играя на
балах, рисуя портреты, заводя танцклассы. В Перми и Вятке не было и этих средств, И несмотря на то, у русских они не просили ничего.
После
бала или гуте заседатель подходит к одной из значительных
дам и предлагает высочайше обглоданную косточку,
дама в восхищенье. Потом он отправляется к другой, потом к третьей — все в восторге.
В продолжение всего рожественского мясоеда без перемежки шли съезды и гощения, иногда многолюдные и парадные; но большею частью запросто, в кругу близких знакомых. В числе этих собраний в особенности выдавался
бал, который
давал в городе расквартированный в нашем уезде полк. Этот
бал и новогодний предводительский считались кульминантными точками захолустного раздолья.
— А барежовое диконькое… нечего очень-то рядиться! Не бог знает какое «паре» (parй), [парадный
бал (от фр. bal paré).] простой вечерок… Признаться сказать, скучненько-таки у Урсиловых. Ужинать-то
дадут ли? Вон вчера у Соловкиных даже закуски не подали. Приехали домой голодные.
Новый год весь уезд встречал у предводителя Струнникова, который
давал по этому случаю
бал. Вереница экипажей съезжалась 31-го декабря со всех сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались в предводительском доме, а бедные — на селе у мелкопоместных знакомых. Впрочем, о предводительском
бале я уже говорил в своем месте и более распространяться об этом предмете не считаю нужным.
Подъезжает в день
бала к подъезду генерал-губернаторского дворца какой-нибудь Ванька Кулаков в белых штанах и расшитом «благотворительном» мундире «штатского генерала», входит в вестибюль, сбрасывает на руки швейцару соболью шубу и, отсалютовав с вельможной важностью треуголкой дежурящему в вестибюле участковому приставу, поднимается по лестнице в толпе
дам и почетных гостей.
На его
балах бывала вся Москва, и в роскошных залах, среди усыпанных бриллиантами великосветских
дам и блестящих мундиров, можно было увидеть сапоги замоскворецких миллионеров, поддевку гласного Давыда Жадаева и долгополый сюртук ростовщика Кашина…
Вот тут-то, на этих
балах, и завязывались нужные знакомства и обделывались разные делишки, а благодушный «хозяин столицы», как тогда звали Долгорукова, окруженный стеной чиновников, скрывавших от него то, что ему не нужно было видеть, рассыпался в любезностях красивым
дамам.
Днями она бегала по купеческим домам,
давая полтинные уроки толстоногим дщерям русского купечества, а по вечерам часто играла за два целковых на
балах и танцевальных вечеринках у того же купечества и вообще у губернского demi-mond’а. [полусвета (франц.).]
Один раз, поздно вечером, он, в черном фраке и белом жилете, вошел в гостиную с тем, чтобы взять с собой на
бал Володю, который в это время одевался в своей комнате. Бабушка в спальне дожидалась, чтобы Володя пришел показаться ей (она имела привычку перед каждым
балом призывать его к себе, благословлять, осматривать и
давать наставления). В зале, освещенной только одной лампой, Мими с Катенькой ходила взад и вперед, а Любочка сидела за роялем и твердила второй концерт Фильда, любимую пьесу maman.
Петенька вдруг ощутил потребность лгать. Он
дал волю языку и целый час болтал без умолку. Рассказывал про придворные
балы, про то, какие платья носят петербургские барыни, про итальянскую оперу, про Патти; одним словом, истощил весь репертуар. Под конец, однако, спохватился, взглянул на часы и вспомнил, что ему надо еще об деле переговорить.
— Вот, послушайте, — начала она, наконец, — что я выдумала… Представьте себе великолепный чертог, летнюю ночь и удивительный
бал.
Бал этот
дает молодая королева. Везде золото, мрамор, хрусталь, шелк, огни, алмазы, цветы, куренья, все прихоти роскоши.
По исстари заведенному порядку заводовладелец
давал официальный
бал, на котором он обыкновенно знакомился со всем заводским обществом.
Бал вызвал на сцену, кроме уж известных нам
дам и девиц, целую плеяду женских имен: m-me Вершинина, тонкая и чахоточная
дама, пропитанная бонтонностью; m-me Сарматова с двумя дочерьми, очень бойкая особа из отряда полковых
дам; m-me Буйко, ленивая и хитрая хохлушка, блиставшая необыкновенной полнотой плеч и черными глазами...
Между ними издавна существовало странное соревнование в знании хорошего тона, а этот тон считал позорным для
дамы являться одной из первых на
бал.
Прежде, год тому назад, Ромашов ужасно любил эти минуты перед
балом, когда, по своим дирижерским обязанностям, он встречал в передней входящих
дам.
Петерсон, только что открывшая
бал, что всегда для
дам служило предметом особой гордости, теперь пошла с тонким, стройным Олизаром.
— Maman! это был волшебный сон! — восторженно восклицал ангелочек, вставши на другой день очень поздно. — Ты
дашь еще другой такой
бал?
Все именно так и случилось, как предначертала Софья Михайловна. За лето Верочка окрепла и нагуляла плечи, не слишком наливные, но и не скаредные — как раз в меру. В декабре, перед рождеством, Братцевы
дали первый
бал. Разумеется, Верочка была на нем царицей, и князь Сампантрё смотрел на нее из угла и щелкал языком.
Наконец, уже перед масленицей, князь Сампантрё
дал ожидаемый
бал. Он открыл его польским в паре с Софьей Михайловной и первую кадриль танцевал с Верочкой, которая не спускала глаз с его носа, точно хотела выучить его наизусть.
Из одного этого можно заключить, что начал выделывать подобный господин в губернском городе: не говоря уже о том, что как только дядя
давал великолепнейший на всю губернию
бал, он делал свой, для горничных — в один раз все для брюнеток, а другой для блондинок, которые, конечно, и сбегались к нему потихоньку со всего города и которых он так угощал, что многие
дамы, возвратившись с
бала, находили своих девушек мертвецки пьяными.
Надобно решительно иметь детское простодушие одного моего знакомого прапорщика, который даже в пище вкусу не знает; надобно именно владеть его головой, чтоб поверить баронессе, когда она мило уверяет вас, что
дает этот
бал для удовольствия общества, а не для того, чтоб позатянуть поступившее на нее маленькое взыскание, тысяч в тридцать серебром, о чем она и будет тут же, под волшебные звуки оркестра Лядова, говорить с особами, от которых зависит дело.
Все тут дело заключалось в том, что им действительно ужасно нравились в Петербурге модные магазины, торцовая мостовая, прекрасные тротуары и газовое освещение, чего, как известно, нет в Москве; но, кроме того, живя в ней две зимы, генеральша с известною целью
давала несколько
балов, ездила почти каждый раз с дочерью в Собрание, причем рядила ее до невозможности; но ни туалет, ни таланты мамзель Полины не произвели ожидаемого впечатления: к ней даже никто не присватался.
— Ну вот, уж непременно и смешной, — заступилась его прекрасная
дама. — Это ведь всегда так трогательно видеть, когда старики открывают
бал. Гораздо смешнее видеть молодых людей, плохо танцующих.
«Знаю, что делаю дурно, решаясь писать Вам без позволения, но у меня нет иного средства выразить глубокую мою благодарность судьбе за то, что она
дала мне невыразимое счастье познакомиться с Вами на прекрасном
балу Екатерининского института.
На
балах начальство строго следило, чтобы воспитанницы не танцевали с одним и тем же кавалером несколько раз подряд. Это уж было бы похоже на предпочтение, на какое-то избранничество, наконец просто на кидающееся в глаза взаимное ухаживание. Синяя
дама с рыбьей головой сделала Зиночке замечание, что она слишком много уделяет внимания юнкеру Александрову, что это слишком кидается в глаза и, наконец, становится совсем неприличным.
и бедный юнкер с каждой минутой чувствует себя все более тяжелым, неуклюжим, некрасивым и робким. Классная
дама, в темно-синем платье, со множеством перламутровых пуговиц на груди и с рыбьим холодным лицом, давно уже глядит на него издали тупым, ненавидящим взором мутных глаз. «Вот тоже: приехал на
бал, а не умеет ни танцевать, ни занимать свою
даму. А еще из славного Александровского училища. Постыдились бы, молодой человек!»Ужасно много времени длится эта злополучная кадриль. Наконец она кончена.
Восемь без пяти. Готовы все юнкера, наряженные на
бал. («Что за глупое слово, — думает Александров, — „наряженные“. Точно нас нарядили в испанские костюмы».) Перчатки вымыты, высушены у камина; их пальцы распялены деревянными расправилками. Все шестеро, в ожидании лошадей, сидят тесно на ближних к выходу койках. Тут же примостился и Дрозд. Он
дает последние наставления...